По законам секты: как силовые структуры выталкивают несогласных
Людмила Бутузова
Правоохранительные органы, поддерживающие политику насилия, глубоко убеждены, что на них-то этот молох не обрушится, что они-то минуют все ужасы злоупотребления властью и правом. Это там, за пределами системы — хаос и беззаконие, а здесь, внутри, мы установим свои справедливые порядки. Десятки тысяч обращений сотрудников силовых структур за помощью к адвокатам и правозащитникам свидетельствуют об обратном: именно тех, кто сегодня пытается подставить плечо репрессивной государственной машине, она в первую очередь и давит. На «внутренней кухне» МВД, ФСИН, Минобороны, МЧС свои правила игры, и либо ты их молча принимаешь, либо, если пытаешься делать свою работу честно,оказываешься на положении дворовой собаки.
— Мой конфликт с руководством произошел на почве разных понятий о справедливости, — рассказал «НИ» бывший сотрудник ФСИН из республики Тыва, майор Владимир Монгуш. — В колонии строгого режимая проработал 16 лет, последняя должность – зам. начальника по тыловому обеспечению. ИК - закрытое учреждение, трудный контингент, но люди уже получили заслуженное наказание, и никто не давал нам права травить их гнилой пищей. До прихода нового начальника Дмитрия Обломия, прибывшего к нам из Приморского края, ничего подобного и близко не было. В июне прошлого года, уже при нем, мне приказывают принять 10 тонн свежемороженой рыбы высшего качества. Так – по документам, в реальности продукция протухшая, не годная к употреблению. Я отказываюсь принимать. Меня заставляют выполнить приказ угрозами и нецензурной бранью. Причина понятна: продукция поступила из неких оффшоров, полтора миллиона рублей должно осесть в карманах руководства, а меня просто подставляют на случай вскрытия аферы. Я рыбу не принял и оказался им не нужен, так как думал своими мозгами, а не так, как они скажут. Стали выживать с должности, началась травля. Приезжала комиссия из Москвы, все необоснованные придирки и наказания в отношении меня были отменены. Но комиссия уехала, а мы остались, преследования продолжились с новой силой, уже в открытую говорили: уходи сам или сделаем так, что останешься без пенсии. Уходить я не собирался, мне 38 лет – еще бы служить да служить. Но они сделали, как задумали. 7 января я был на оперативном дежурстве. Неожиданно вызывают в овощехранилище. Там Обломий и его зам. Олег Тодояков, оба в изрядном подпитии – Рождество справляли. Начинают куражиться, нашли якобы, ведро подмерзшей картошки и вываливают ее мне на голову. Вокруг мои подчиненные, несколько осужденных. Мне ничего не остается, как признать вину: «Товарищ полковник, виноват, исправлюсь». Это распаляет начальство еще больше: с меня на виду у всех срывают погоны и буквально как грелку начинают растаскивать по всему помещению. Последнее, что запомнил, это выкрики: «Моли бога, что сейчас не 37-ой год, а то бы расстрелять тебя, как бешеную собаку». Это за что он меня хотел расстрелять?– за гнилую рыбу, на которой не смог «заработать» полтора миллиона?.
